Анвар АБИДЖАН,

Народный поэт Узбекистана

Заканчивались семидесятые годы прошлого века. Я работал в газете Алтыарыкского района и учился на факультете журналистики нынешнего Национального университета. Однажды, когда я приехал в Ташкент сдавать зимние экзамены, мой одноклассник Акрамджан повел меня на встречу со своими друзьями. За исключением моего старого друга Мухаммада Рахмана, это было первое мое застолье с Усманом Азимом, Эркином Азамом, Мурадом Мохаммадом Достом, имена которых я знал только по их произведениям.

Издавна известно, что, когда собираются творческие работники, не обойтись без чтения «ново-написанных», так было и в этот раз. Эркинбай и Мураджан, говоря, что они прозаики, а я, ссылаясь, что детский поэт, несколько отстранились. Мухаммаджан же прочитал два-три новых стихотворения, и заснул, полулежа, как статуя. Вот тогда оставшемуся одному на бокальной трибуне Усману Азиму, Бог дал, и он все читал и читал. А мы там чокались в честь каждого стихотворения и слушали, слушали, слушали.

Трудно точно вспомнить, читал ли он двадцать или больше. Все, что помниться, это то, что он все читал на память. Возможно, из-за того, что я плохо запоминал стихи, я был восхищен этим... Какая острота памяти, бойкость языка!.. Вот спасибо твоему отцу!..

Так, кто был в этом кругу, позже стали очень близки. Наши отношения с Усманбеком, который, хотя и выглядел вспыльчивым, но по своей природе был добродушным, становились все более и более теплыми, радуемся встречам, общаемся, хвалим друг друга, подшучиваем…

Я не могу переварить такие слова, как то: Усман Азим поседел, у Усмана Азима родился внук, Усману Азиму исполнилось шестьдесят. В моем воображении Усманбек – все тот же, как меч, молодой человек, пламенный поэт, благородный человек...

Может спросите, нет ли недостатков? Есть! Кто же скажет об этом, если не я? Мой друг очень говорливый. Думаю, теперь он достаточно взрослый, чтобы понять, что лучше много писать, чем много говорить. Вот сейчас, когда он уже степенный, он должен теперь писать горячо, не на компьютере, а, как в молодости, грызя кончик карандаша.

Жизнь моя течет игриво и грузно,

То закрыв глаза, то за горизонт закатываясь.

Пожертвовав душой стихотворению, песне,

Моя жизнь находит радости, что потеряли вы.

Ибрагим ХАККУЛ,

Литературовед

“Ах!.. Мое сердце выросло как гора...”

Усман Азим – большой талант. Поэт борьбы. Главное качество в его характере – поэтство. У него есть голос, в нем есть боль, вдохновляющие тысячи читателей и достойные сказать: «Я поэт...».

С помощью слов он с восхищением выражает правду, если хочет, рисует сцены ситуации и положения, а когда нужно, заговорит душу. Цвета и тона вселенной в его стихах как будто стекают как краски, расходятся как звуки. В поэзии Усмана Азима печаль возникает из лона веселья, а радость открывает лик грусти и тоски. Он ищет тайну тления в вечности, открывает дыхание разлуки, ступени смерти находит в царстве жизни. Так что, в его творчестве гармония в поэзии не противоречит гармонии в жизни.

...Усман Азим – певец любви и свободы. Обычно, хотя поэты такого мировоззрения обречены на неволю, они стремятся к свободе, как мотылек, тянущийся к свече. Не находят покоя, пока не выразят свою свободу в словах, чувствах и мыслях. Беспокойство вдохновляет к честности, страдание – к правде. К сожалению, не всякий понимает, что в основе этого вдохновения лежит жестокость по отношению к себе.

... Никогда не жалей себя!

Тогда я заметил ошибки,

Пал мой взор на голодных и нищих,

Я видел нуждающихся черствой корки хлеба,

Я увидел тех, чья цена ниже сухой глины.

Я видел: Круговерть – эпохи, времена

Это ложь, это ложь, ложь это, ведь ложь!

Когда дело доходит до защиты правды от лжи, быстро познается, что правда нуждается в защите. Я думаю, что только поэт, знающий, что рука правды коротка и ее привилегии крайне ограничены, может прийти к заключению, что история одного истинного слова есть история мира.

Если остались сегодня два узбекских поэта, у которых есть мудрость в уме, смелость в языке и бунтарство в мышлении, то один из них – Усман Азим. Без его поэзии трудно в полной мере представить, какими качествами обогатилась узбекская литература и каких высот она достигла.

...Усман Азим сказал в интервью, опубликованном в одной газете: «Я считаю литературу священной. Я искренне служил этому чуду, которое Бог дал своим рабам, чтобы они могли видеть глубину и высоту. Мне претила литературная лесть. Имя, называемая поэтом, слава Богу, не брезговало мной...». Думаю, он имеет полное право так говорить. Усман не ушел от вдохновения стиха и радости поэзии. Никто не может сказать о нем: «Усман Азим превратил стихи и поэзию в игру». Если вы прочтете «Сердце» и «Фонус», то никогда не усомнитесь в том, что поэт наступает вперед с напором и энтузиазмом, не теряя веры. Усман очень эффективно трудится над развитием нашей поэзии.

Икбал МИРЗА,

Народный поэт Узбекистана

Сад литературы – сад вечности

Мое знакомство с Усманом Азимом было через песню в исполнении Ахунджана Мадалиева, начинающейся словами «Прощай, любовь моя». Позднее мое внимание привлекли исполняемые артистами песни на стихи поэта. Я стал поклонником поэзии Усмана Азима. Я искал и находил его книги и жадно читал каждое новое стихотворение в печати. Я писал стихи вслед за Османом Азимом. Его серьезные, чуть нахмуренные фото на страницах газет и журналов, как он с напором читал стихи создавали у нас молодежи впечатление, что с Усманом Азимом нелегко вести задушевный разговор. Позже, в 1988 году на конференции молодых художников, проходившей в Дормане, я узнал, что поэт искренний, веселый, добросердечный человек.

Когда Усман-ака был лидером Партии развития Отечества, я работал в газете «Ватан», которая является изданием этой партии, и познакомился с ним ближе. Однажды Усман-ака похвалил мое стихотворение «Хасан-Хусан», опубликованное в печати, и сказал, что вот так должно писаться стихотворение. Я очень обрадовался. Услышать такую похвалу от большого поэта взбудоражит любого молодого художника. Также в одной группе, где меня не было, Усман-ака, оказывается, сказал: «Икбал пишет стихи с внутренней культурой». Это признание также подняло мне душу, как гора.

Усман Азим – один из самых подражаемых поэтов в узбекской поэзии. Много тех, которые научились читать стихи как он. Эта ситуация напоминает мне случай, связанный с Бабуром мирза. Если помните, в «Бабурнаме» изображена сцена перехода через перевал. На перевале, заснеженном по пояс лошадей, Бабур сам трамбовал снег и открывал дорогу идущим за ним. Усман Азим также многим проложил дорогу на тропе литературы. Сегодня многие следуют за ним. Но пламенный голос, свободный дух и несколько воинственный тон остались оригинальными только в поэзии Усмана Азима. От его стихов веет раздольем и горячим дыханием, характерным для степей-полей Сурхана. В основе строф, которые при неожиданном прослушивании кажутся грубыми, колышутся народные мелодии, слышится запах весенней почвы.

У Усмана Азима можно научиться не только сочинению стихов, но и верности литературе, трудолюбию, творческой дисциплине. Кто-то говорит, что главное требование для реализации таланта – труд. Еще кто-то первичным считает талант. По-моему, следует усердно работать соответственно таланту. Продукт труда без таланта бесплоден, как неопыленный цветок, а если и плодоносит, то бывает без нектара.

Меня всегда восхищали дружеские отношения двух великих поэтов узбека – Шавката Рахмана и Усмана Азима. Отношения между этими художниками, основанные на взаимном доверии, запечатлелись в моем воображении как символ большой дружбы. Я хочу, чтобы другие творческие люди – мои сверстники, младшие братья были такими же близкими сердцами, как они. Именно из подобной гармонии расцветает сад литературы, благодаря такой преданности он становится садом вечности.

Мусульман НАМАЗ,

Литературовед

Точка знакомства

...Студенчество – мое золотое время. Другими словами, в те времена мы, студенты, тоже были частью нашего народа, «рассеянного по миллионам борозд» и собирали хлопок в сырдарьинских степях. Наши заботливые педагоги устроили вечер поэзии на полевом стане, чтобы мы, студенты-филологи, совсем не отдалились от литературы. Его основными участниками были молодые поэты.

Мы встали широкий круг под густыми ивами. Пятисот-ваттная лампочка, висящая на высокой ветке, излучает яркий свет. Стоя под лампой, поэт как бы купается в море света. А все вокруг окружает тьма. На границе тьмы и света стоим мы, студенты. Мы слушаем стихи всеми ушами. Поэты выходили один за другим и читали свои новые стихи. В свою очередь, Усман Азим также начал читать стихи.

Подобающе одетый, самоуверенный, с хорошим голосом поэт громко читал стихи. Одно из его стихотворений до сих пор звучит у меня в ушах:

...Имею ненависть я к тебе, муравей!

Все, что видишь, ты тащишь домой,

В дом, дом, в темный дом!

В то время Усман Азим вернулся лауреатом учрежденной в Грузии премии Маяковского. Не из-за этой ли новости, я почему-то сравнил его с Маяковским. Я чувствовал, что нашел сходство с Маяковским в его поведении, громком декламации стихов, смелом, не замечающем никого взгляде по сторонам, даже в лице, глазах и расправленных волосах.

Кому как. Но мне Маяковский, как поэт, очень нравится. Если выбросить в сторону его красные стихи, как помойку времени, вы увидите поэта с благородной душой и острыми, как меч, словами. Такое же благородство я увидел и в Усмане Азиме. Он бесстрашно ударялся о стену идей и понятий, формировавшихся годами и веками, и пытался их пробить. Например, не будет ложью сказать, что стихотворение о том муравье побудило меня пересмотреть свое мировоззрение.

Трудолюбивый и дисциплинированный муравей всегда приводился в пример. Усман Азим же открыто выражал свою ненависть к муравью, лишенному самоидентичности, обреченному жить только в рое, только группой, привыкшему к этой судьбе, и единственной целью жизни которого было таскать вещи домой. Я возненавидел муравья. Когда я подумал об этом позже, мне показалось, что мы тоже копошимся, как муравьи. Я думал, насколько мы отличаемся от муравья. Не зря Усман Азим всегда говорит «я», только тот, кто говорит «я», может избежать участи муравья.

...Спустя много лет мы близко познакомились с Усманом Азимом и стали как братья, и разговоры наши были в основном о поэзии. У нас состоялся разговор следующего примерно содержания:

«Не надо бояться экспериментировать со словами», — сказал Усман-ака, когда мы гуляли по садам Дормана. – Поэт, стремящийся найти неизведанные грани слова, всегда будет жив.»

— Потому что, когда поэт думает о слове, он на самом деле думает о себе, исследует себя, свое сердце, свои чувства, свое сознание, — сказал я, продолжая тему. – Поскольку каждый человек уникален и неповторим, у него есть свое слово, которое он может сказать миру.

– Я всегда стараюсь сказать свои слова, – сказал Усман-ака, - я вкладываю в слова только те смыслы, которые понимаю и чувствую, поэт не должен пытаться говорить большие слова, если он большой человек, личность, то и его слова будут большими и уникальными.

Я не помню, когда мы с Усманом Азимом впервые разговаривали с глазу на глаз, когда мы официально познакомились. Но, проанализировав свои воспоминания и вспомнив наши разговоры, я подумал, что должен взять то, что сейчас вспомнил, за точку знакомства. Потому что тогда Усман Азим, рассказывая о себе, преподал мне еще один урок из правды жизни: слово не бывает большим, наоборот, хозяин слова может быть большим или маленьким, слово только показывает это.

Усман Азим – великий поэт. Поскольку он большой, его слова слишком высоки, что многим не дотянуться до них.