...Имя Народного художника и академика Рузы Чарыевича Чарыева вошло в список десяти тысяч лучших живописцев мира ХVIII–ХХI веков.

…Он рано остался сиротой, но девственная природа Сурхандарьи, ее добрые люди не дали ему сломиться. Большую роль в его становлении сыграла и самый близкий человек – жена. В самые трудные периоды жизни была рядом, терпела лишения, знала, что он великий художник.

…Однажды наш друг Машраб Бабаев, автор сценария полюбившегося многим художественного телесериала «Кунгил кучалари» («Улицы души моей») пригласил нас в ресторан, где снимался эпизод фильма. К Рузы пришло вдохновение и он начал рисовать прямо на полотняной салфетке. Другой раз, в одном доме он увидел неокрашенную дверь. Тут же фломастером провел несколько линий, и сами узоры дерева вылились в неповторимый рисунок. Еще помню эпизод, когда он увидел на стене застывшую ящерицу: «Какая красивая брошь!».

Он воспринимал мир необычайно чисто, словно ребенок!

…«Ташкентский квадрат» — так называли в прошлом веке четверку молодых и ярких художников – Рузы Чарыева и Юрия Талдыкина, Евгения Мельникова и Владимира Бурмакина.

...“Он жив и всегда со мной! Хотя с того дня, как он покинул нас, прошло уже двенадцать лет, но мне никак не верится, что Чарыева нет.

И не надо верить! – говорят друзья. Они правы. Не надо верить!

А мне все кажется, что вот сейчас он вновь постучится в калитку моего дома:

– Открывай, это я – Рузы!

И дом опять наполнится звонким смехом и радостью.,,

…Сейчас сижу и пишу в чарыевском зале. На стенах – картины Рузы. Вся в золоте и багрянце Ферганская долина, вот портрет дочери художника Роксаны, а тут – в казане – готовится плов.

От работ Чарыева исходит чудная аура, потому что он вкладывал в них всю душу. А она у него была невероятно щедрой и широкой.

Вспоминаю его мастерскую, заполненную холстами и акварелями, вновь чувствую тот особый тонкий запах красок.

…Я знал его более трети века, только на два года нас разлучила моя служба в армии. Он был удивительным, неординарным человеком. Помню, однажды его назначили председателем жюри конкурса детского рисунка. И когда стали подводить итоги, он стал убеждать, что всем детям надо присудить первое место.

– Они все талантливые! – искренне уверял он. – Как так можно кого-то обделить…
Он был большим и наивным ребенком. Любил жизнь, веселую компанию. Любой человек был ему интересен – будь то ловкач или великая личность.

…Я познакомился с ним осенью 1970 года, когда только поступил на факультет журналистики ТашГУ. Помню, как первый раз пришел в мастерскую с его земляками – сурхандарьинцами Нодиром Норматовым, Эркином Агзамовым и Усманом Азимовым. Тогда он дал каждому из нас в руки по альбому с репродукциями античных памятников. Мы быстро пролистали их и отложили в сторону.

А он помолчал минуту и сказал:

– Знаете, ребята, а я могу изучать эти книги ночами напролет…

Тогда это откровение поразило меня, я понял, что Рузы – человек со своим неведомым, удивительным миром.

…Чарыев был первым узбекским художником, «прорубившим окно» в северную столицу России.

Был с нами тогда и замечательный музыкант, «узбекский Паганини», Шухрат Юлдашев. На своем гиджаке он виртуозно исполнял произведения многих мировых классиков.

Та выставка Рузы стала настоящим триумфом изобразительного искусства Узбекистана!

С этим городом его связывали счастливые воспоминания. Студенческий билет Академии художеств, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина, где он учился, позволял бесплатно посещать все музеи города.

...Для меня встречи и поездки с Рузы-акой стали хорошей школой. Я был счастлив, что стал его шогиртом – учеником. Люди удивлялись: «Почему ты его называешь «устоз»? Ведь он – художник, а ты – журналист…»
Но я всегда повторял: «Чарыев – мой духовный учитель».

…Бывая у него, я исподволь наблюдал, как он строит композицию, как подбирает цвета. Он считал, что самое главное для художника – умение сохранить детскую чистоту восприятия, свежесть взгляда. Это были уроки подлинного мастерства.

…Рузы Чарыев увековечил меня и моего сынишку. Он был удивительно добрый и обаятельный, легко находил общий язык с любым человеком. В Милане и Ханое, в Осло и Анкаре. В его мастерской бывали выдающиеся люди современности.

…Были здесь итальянский художник Ренато Гуттузо и аварский поэт Расул Гамзатов. Тогда на листочке бумаги Гуттузо набросал профиль Чарыева, который долго хранился в его мастерской.

…Он любил говорить: «Щедрый человек обязательно будет богатым!» И часто дарил свои шедевры, мог отдать нуждающемуся последнее. Ведь он сам прожил непростую жизнь, оставшись в восемь месяцев сиротой.

В большом коридоре дома, где находились мастерские художников, он вывешивал свои холсты.

– Рузы-ака, ведь украдут! – отговаривали его.

– Пускай крадут! – шутил он. – Значит, людям нравятся мои картины!

…Каждая написанная им работа была для него как родной ребенок. И самым большим счастьем для него было, когда люди радовались его творчеству. Прошло столько лет с тех пор, как его нет с нами, но все больше убеждаешься, что Чарыев – исключительное явление в изобразительном искусстве Узбекистана.

…Его работы украшают крупнейшие музеи мира, многие частные коллекции. Но, по-моему, не менее важно то, что он открыл в нашей стране четырнадцать картинных галерей. В сурхандарьинской глубинке – Пашкурте и на самом южном рубеже нашей Родины – в Термезе, в кашкадарьинском поселке гидроэнергетиков Мираке и в самом сердце Ферганской долины – Куве.

И это доброе начинание поддержали многие его коллеги и ученики.

«Пускай люди познают прекрасное», – эти слова народный художник Узбекистана Рузы Чарыев говорил от самого сердца.

Поэтому он с нами всегда!